ТЕРРА ЛИТЕРАТУРА представляет очерк Арсения Андреева

«А часто ли у вас кричала душа?»

Настоящая проза!

Рекомендуем для семейного чтения!

***

АРСЕНИЙ АНДРЕЕВ

А ЧАСТО ЛИ У ВАС КРИЧАЛА ДУША?

А часто ли у вас кричала душа? Не страдала, не болела или пела от счастья, а именно кричала, раздаваясь эхом от своей широты и глубины? Этим вопросом я хочу предварить небольшой очерк о моем путешествии по Нижегородской области. Хочу писать без купюр, интимно, словно делясь своими мыслями с любимым другом.

Часто новый учебный год таит в себе надежды на новую жизнь, уверенность в том, что, отдохнув летом, с крепким духом и огнем в глазах ты осилишь многотомные книги и учебники. Естественно, со временем этот самоуверенный костер затухает, и остается лишь усталость и груда незаконченной работы. В таком состоянии я остался под конец сентября. Более того, мое состояние усугубляли долго не проходящая простуда и любимый мной Ф.М. Достоевский. Как глубоко он трогает меня за душу и как обличает всю мою пошлость и пороки! Невозможно не любить его гений, его шедевры, лежащие в духе трагедии. А что такое трагедия? Сострадание персонажам. А за состраданием стоит твое же страдание. Выйдя из театра после «Дяди Вани» или другого спектакля, можно поболеть день, неделю и, духовно очистившись, вернуться в колеи своя. Но Достоевский не оставляет меня уже несколько лет. Я мог отойти от него на некоторое время – забыться, придавшись наивному восторгу, но всегда к нему возвращался, да и сам Петербург все время напоминал о нем. И в сентябре настал момент возвращения к Федору Михайловичу – филология требует. Я пребывал в тоскливом молчаливом смятении. Все валилось из рук. Ничего не хотелось.

Но вот промелькнул свет, который я даже не сразу заметил. Где-то около меня крутился нежный огонек, ведя туда-сюда, рассказывая всякое, и неосознанно шевелил тлеющие угли моей души. А я все играл в делового писателя, любвеобильного сердцееда и шутника. Однако спектакль должен был заканчиваться: руки устали держать маску, и сам я был готов упасть на сцене. Да и тогда уже был молчалив, так – бросал обрывистые фразы, часто пустые и ни о чем. Как-то я сидел вместе с той самой девушкой, а она все рассказывала о своей поездке на Светлояр. Она была так же, как и я, уставшая, но с негаснущим огнем в глазах. Я бросил фразу, что хотел бы тоже поехать с ней. И она меня пригласила. Сначала сомнения: где же взять деньги? как же учеба? Но понял, что миг не стоит упускать, там уж точно я почувствую себя живым, не то что в Петербурге. Я бросился в пучину жизни.

После бестолковых пар мы сидели в привокзальном кафе и читали «Идиота» в ожидании поезда. Было душно, но меня грел тлеющий фитилёк надежды, что в скором времени я уеду неизвестно куда, может, пропаду, а может, наоборот, очищусь. В шесть часов поезд тронулся, и я получил новое незабываемое впечатление.

Дорога! Дорога! Дорога!

Я сразу почувствовал дух пути, дух железной дороги – то, как тонкое хрустальное окно разделяет тебя и всю Россию! Поля, леса, болота, города и ветхие избы – все, что отражает широту просторов русской души, неописуемую красоту природы, ее величием и родной сердцу хандрой. И слышен лишь шепот любимых стихов, звучавших глубоко в сердце «Ти-та-та, та-та-та…». Когда стемнело, все эти пейзажи скрылись за кромкой ночи, оставив нас наедине с вечерними чтениями.

Нижний Новгород оставил во мне смешанные впечатления. Серый вокзал и завыванья побирающегося бомжа, который держал в одной руке миску, а в другой спадающие штаны. Воздух был пропитан бензином, было тошно. Прождав целый час на остановке в окружении горожан, спешивших на работу, мы поехали на автобусе к семье подруги моей спутницы, и они любезно нас подвезли до озера СветлоТакяр, а по возвращении приютили на ночлег.

Остальной город, особенно его архитектура, показались мне очень странными. Старинные, двухэтажные дома, сталинки, хрущевки, современные высотки – всё это было так безвкусно намешено, что одна эпоха бесцеремонно теснила другую. Возникла мысль: не лучше ли бы снести все это к черту и построить новый город? Нет, тогда будет потерян дух Нижнего Новгорода, старинного, провинциального, но развивающегося и в этом живого. В нем была не самая эстетичная, но занимательная уникальность.

Поразило меня и географическое положение города. Ока впадала в широкую Волгу. Эту природную достопримечательность нижегородцы называют «стрелой». А далее – холмы. На автобусе ты едешь по низине, а сверху стоят дома и перекидываются мосты. Даже мой родной дом на горе на фоне особенностей Нижнего казался пологим спуском к пруду.

В дороге к Светлояру я впервые увидел природу центральной России. Несмотря на все просмотренные фильмы, увиденные картины и прочитанные книги лесные просторы оказались для меня крайне необычными. Я привык к желтой сухой степи, скалистым поросшим кустарниками горам, даже к виду сосновых боров и темной зелени Петербурга, но такого огня красок лиственного леса, что скрывает бесчисленные деревни, увидел впервые. И тогда поразился: «Вот оно какое сердце России!»

Знакомство со Светлояром

В селе Владимирском, рядом с которым и находилось озеро Светлояр, нас приютила в старинном деревянном тереме замечательная Татьяна Петровна, живущая на пенсию, мастерящая куклы и часто путешествующая – одним словом, бабушка, правильно проводящая старость после напряженной работы авиаконструктором. Нас грела ее белая печка. На потускневших деревянных стенах весели картины, а перед красным уголком стояла ваза с искусственными цветами, выполненные настолько искусно, что все гости принимали их за живые. Мне дали место за печкой, и у меня появился укромный уголок. Не знаю, почему мне дали такое хорошее место? Хотел уже отдать его своей подруге, но поначалу постеснялся спросить, а может быть, просто устал с дороги, и не хотелось ни о чем заботиться.

Мы были одни из первых, кто приехал, поэтому я, моя спутница и её подруга с семьей просто прогуливались по озеру. Были сумерки, свет фонарей, хоть и слабо, но освещал нам путь. Вечером, прибыли остальные гости Светлояра: поэты, музыканты, педагоги и просто хорошие люди. Татьяна Петровна приняла всех у себя за большим столом. В первую очередь гости облюбовали подвесное кресло, где сидящий чувствовал себя парящим в воздухе, и оттого приходил в детский восторг. Трапеза была вкусной: ароматный чай с разными пряностями, печенье, шарлотка и рис с овощами. Особенно приятно было такое угощение после прогулки.

Однако замечу, как голодный студент и знатный обжора, мне не хватало мяса в моем путешествии. Порой хотелось отвести какую-нибудь корову от стада и вгрызться в ее бедро. Жаль, что коров там я не заметил! Остаток вечера я помню плохо. С прошедшей болезни меня навестила температура, глаза слипались, и было жарко от печки. Помню, что было много интересных людей и они что-то пели.

Проспали первую ночь крепко. Спалось так сладко, что даже окружающие заметили нашу негу. Татьяна Петровна, проснувшаяся раньше, заметила, что спим, «будто ангелочки». Поднявшись с постели, я воспрял духом и был готов к новому дню. Позавтракав кружкой масалы (пряным горячим напитком из молока), мы поспешили в местный музей в надежде успеть на вторую часть экскурсии.

Музей меня возмутил до того, что я скрепя сердце молчал, пытавшись не внести своей желчью раздор в одухотворенную атмосферу. Как же меня выворачивает от псевдо-истории и ужасающих патриотов, которые боятся смотреть честно на факты и манятся ложью о невероятном величии свой страны и своего народа. Я сам невероятно люблю Россию, но жалеть ее не умею, не могу закрывать глаза ни на что и ищу в ней правду – любую, приятную и разрывающую сердце.

Один зал очень сильно возмутил меня. На стенах висели различные языческие божества, а на стенде стояли критские круги и план Аркаима, укрепленного поселения бронзового века. И все это предполагало, что за тысячу лет до нашей эры у славян была своя письменность и свои города, притом, замечу, сам экскурсовод ничего об этом не рассказывала, видимо, зная историческую спорность такой выставки. Это, конечно, прекрасно полагать о высокой культуре наших предков, считать ариев не просто предками всех индоевропейских народов, но и преимущественно славянами. Но как-то все это попахивает учением Хиневича, славяно-ария, и то ли шизофреника, то ли очень успешного бизнес-деятеля. Подобных ему людей я искренно презираю, так как их секты позорят своей узколобостью всё славянство.

Музей был большой исторической профанацией, однако это было его контекстуальная часть, подготавливающая к восприятию основных работ – замечательных статуэток, горшков, ваз и целых композиций из глины. В первой комнате были замечательные по исполнению работы и пестроте красок образы славянских божества, птицы-алконост и Мирового древа. Поражало больше то, что такие огромные композиции (в рост человека и выше) были так аккуратно слеплены, обожжены, раскрашены и покрыты глазурью. Следующий зал был посвящен уже русской христианской культуре: иконы святых, статуэтки Христа и Богородицы. Но что-то было странное в них. Я, привыкшей к традиционной иконописи, не мог видеть святых иначе, как с тонкими чертами лица и большими уставшими глазами, как писал Андрей Рублей. И мой любимый живописец В. М. Васнецов сохранял эту традицию (вспомните картины «Христом Вседержитель» и «Бог Саваоф»). Глаза глиняного Христа были тоже большими, но вытянутыми в длину. Они придавали образу азиатские черты. И уже в третьей комнате этой особенности было дано объяснение, где Будда и Христос стояли рядом, с поднятой левой рукой. Тогда стало ясно, что это синкретизм двух мировых религий и изображение великих учителей, проповедовавших любовь.

Как человек интересующийся и немного занимающийся наукой, не могу сказать, что из экспозиции этого музея можно почерпнуть знания об истории или религии. Даже скажу категорически – все эти домыслы вредны и попахивают мракобесием. Однако, как выставка гончарного искусства, музей очень даже хорош. Дух творчества и любви к своему ремеслу пронизывает каждый экспонат, и даже небольшая фигурка радует глаз.

После музея всё пошли прогуливаться вокруг озера Светлояр, оно располагалась в нескольких километрах от самой деревни. Идя по небольшой березовой аллее, ты попадаешь к круглому озеру, окруженному смешанным лесом. Берег его зарос высоким камышом, в котором ютились дикие утки, скрываясь от людей. На холме рядом за деревьями кротко стояла деревянная церковь Казанской иконы Божией Матери. Она нисколько не выделялась ни предхрамовым пространством, ни внешним убранством. Ее вид гармонично вписывался в лесной облик, органично сочетался с духом этой местности, и казалось, будто церковь – хоть и рукотворное, но прекрасное выражение тишины и покоя, витающих в светлоярском воздухе. Такая атмосфера наиболее подходила для задумчивых прогулок или совершения христианских обрядов, с этой целью вокруг озера была выложена деревянная дорожка. Простой обыватель мог насладиться покоем озера и подумать о своем, а верующий или паломник мог пройти с горящей свечей один или три раза, тем самым очистившись от грехов. Возможно, и моя прогулка вокруг озера стала некоторым духовным очищением, может, даже катарсисом.

Бывает сложно вливаться в новый коллектив, особенно, когда ты попадаешь в него случайно и сам не славишься разговорчивостью. Другое дело – надеть маску успешного и уверенного человека и играть эту роль, выставляя себя наиболее выгодно. Однако светлоярское общество оказалось другим – без пошлой формальности в человеческом общении. Меня сильно поразило, насколько открыты и чисты были люди. Конечно, наивно полагать, что каждый из них – это образчик святости, однако на контрасте с обывателями это чувствовалось именно так. Да и в целом общение с этими людьми не давало усомниться в полезности поездки. Каждый был на своем месте и занимался тем, что ему нравится. От простого наблюдения за живой жизнью мое сердце начинало стучать так же, по-живому.

Но тогда на озере я еще не мог отпустить мысли о Петербурге, недописанном романе, болезнях, да и просто о бренности судьбы. Все это скопилось и варилось в голове, не оставляя пространства для чего-либо нового. Да и пасмурная погода придавала всему оттенок русской хандры. Конечно, по своей привычке, не желая погружать людей в мою тоску, я старался ничего не говорить и просто слушал разговоры, чтобы хоть как-то перебить тревожный голос в голове. Во время прогулки по озеру я обогнал всех и решил уединиться в надежде завершить брожение мыслей. Я шел в тишине, иногда специально сворачивал с дорожки и через кустарники возвращался обратно. Думал я о своем любимом – о сути собственного бытия и экзистенциальном смысле поездки: «Зачем я здесь? Что со мною?». Ответ был дан мой любимый: простой, банальный и мудрый – жить, иначе говоря, послать всё тревожное к чёрту и искать наслаждение даже в незначительном.

К этому времени, я уже вернулся к началу маршруту. Мой длинный и частый шаг помогает преодолевать большие расстояния, а острый четырехглазый взор мгновенно созерцать бытие, проронив даже мимолетный взгляд. Благодаря этому я вернулся раньше остальных. На берегу находилась деревянная лестница, уходящая под воду. Я спустился вниз, насколько позволяли мою ботинки, и удивился: вода была невероятно чистой и вовсе не пахла илом, словно родниковая. Озеро Светлояр преимущественно имеет родниковое питание, а дно белое, глинистое, оттого и вода там такая свежая и чистая. Многие даже верят в лечебную силу этой воды, и оттого поутру стараются совершить омовения.

Я оперся на перила и закрыл глаза. После раздумий всегда приятно побыть в тишине, оставив рассудок в покое. Это был странное состояние– ясная предсонная нега, где слышались капли дождя, шум листьев, шаги проходящих мимо людей.

Так простоял, наверное, минуть десять, пока старческий голос не промолвил: «А вы слышите колокольный звон?». Я прислушался и не заметил никакого звона, ни даже шума близлежащей дороги: только дождь мерно капал на водную гладь. «А звон идёт оттуда» — указал мне пожилой человек на озеро – «Это колокола Китежа».

А ведь немногие знают эту легенду. По преданию в древние времена на берегу озера стоял русский город Китеж. Во время нашествия Батыя его осадили татаро-монгольское войско. Силы были не равными, и горожане не смогли бы отбиться мечом от орды. Защитники Китежа, женщины, даже дети и старики стали молить Бога о спасении. И совершилось чудо. Зазвонили колокола, затряслась земля и город стал погружаться в воды Светлояра. Так божественная длань скрыла Китеж от неприятеля и рано или поздно возвратит его. А пока что только праведники могут увидеть в отражении воды купала храмов Китежа.

Гости Светлояра

Человеком, что промолвил эти чудесные слова, был Вячеслав Михайлович Улитин. Сложно описать эту фигуру кратко – «поэт», «филолог» или «православный педагог». Его деятельность, мировоззрение, его суть не может уместиться в несколько слов. Хоть Вячеслав Михайлович был и представлен как поэт и ученик Арсения Александровича Тарковского, но такая характеристика мало дает понимания человека. Человек всегда раскрывается в своей любви, и неважно к женщине ли, к друзьям или делу.

Первое, что можно заметить за Вячеславом Михайловичем, – это любовь к творчеству Ф.М. Достоевского. Она выражалась не столько в колоссальных знаниях о судьбе и творчестве писателя, сколько в обращении к философии Достоевского, к его духу. Чувствовалось, что великий писатель глубоко повлиял на личность Вячеслава Михайловича. Часто, восторгаясь увиденными красотами, он повторял слова Достоевского: «Красота спасёт мир!». Только в его устах эта фраза наполнилась для меня смыслом.

Я вспомнил, что при всей мрачности и опустошающей трагичности произведений Федора Михайловича в них таится красота, не телесная, не даже духовная, а всеобъемлющая. Благодаря ей князь Мышкин воспринимается не идиотом, а ребенком и для кого-то даже Христом. Настасья Филипповна – не только образ инфернальной красоты, а жертва пошлости, которая глубоко в себе таит надежду на светлую жизнь, и в общении с князем она проявляется наперекор всем задумкам героини.

Второе, что раскрылось передо мной, — это любовь к поэзии Арсения Тарковского. Хотя Вячеслав Михайлович скромно замечал, что всего лишь переписывался с поэтом в молодости, но уже при первой прогулке стало понятно, что за перепиской стоит не просто эпистолярная беседа гения и молодого студента, а глубокое восприятие и духовное тяготение к человеку. Мы не обсуждали самого Арсения Тарковского, но я смог прикоснуться к его духу через его сына, моего любимого режиссёра Андрея Тарковского. И тогда обнаружилось ещё одна сакральная вещь, важный элемент души – Андрей Рублёв.

Упоминание фильма «Андрей Рублёв» в разговоре всегда притягивает меня к собеседнику. Эта картина стала для меня откровением и вратами в фильмографию Тарковского. Там было все: и русский судьба, и превозмогание себя, и поиск божественного, и духовное очищение. Человек, любящий Тарковского, всегда тянется руками к небу и жаждет очищения. Но передо мной Вячеслав Михайлович уже предстал чистым человеком, нашедшего Бога в своей душе или хотя бы невероятно приблизившегося к этому. И тогда я узрел, что в отличие от меня, просто смотревшего, Вячеслав Михайлович живет духом самого Андрея Рублёва. Я узнал, что Вячеслав Михайлович учился и живет во Владимире, где находится Успенский собор – тот самый, который расписывал Андрей Рублёв. Более того, в его юности состоялась судьбоносная встреча с Андреем Тарковским. Великий режиссер заметил молодого человека и предложил ему сыграть князя в «Андрее Рублеве – так Вячеслав Михайлович своим обликом подходил на эту роль. Конечно, он отказался. Но сам факт такой встречи невероятен.

И не думайте, что я пишу об этом так отстранённо, будто выписываю литературного персонажа. Нисколько! Я оттого и пишу так подробно, что нашел с этим человеком единение духовное, общие интересны и общее сакральное. Я хочу представить человека во всех его достоинствах, и чтобы мой рассказ получился правдоподобным, истинным, и не казался графоманией восторженного идиота. А возможная сухость – это издержки моего научного беса, страсти к истинности.

После прогулки все гости Светлояра провели поэтический вечер в местном доме культуры. Притом внешний вид его не походил на привычные советские культурные заведения – это было старинное белокаменное здание с арочным окнами. Наверное, до революции Владимирское не жаловалось на бедность, если здесь был выстроен такой солидный купеческий дом. Даже неудивительно, все же село находится недалеко от Нижнего Новгорода, родины русского капитализма. Как выразился Леонид Парфёнов, «кармана России». А теперь купеческий дом выполнял не менее важную функцию для жизни поселения – культурно-просветительскую. К тому же он был по-современному оборудован: актовый зал со звуковой аппаратурой, видеопроектором и прочим, и прочим.

Я упоминал про убранства зала в первую очередь потому, что сначала мы увидели концерт петербургского артиста Сергея. Он исполнял народные песни, классические русские романсы и советскую эстраду. Притом исполнял очень даже хорошо, несмотря на простуду. Чувствовалось не любительское пение с ее частой монотонностью и небольшой амплитудой голоса, а настоящее профессиональное академическое. Одно удовольствие было слушать хорошее пение! Даже музыка, полностью записанная на бюджетном синтезаторе, не помешала наслаждаться любимыми песнями.

После на сцену вышел пожилой человек со строгим лицом. Это был Сергей Михайлович Зорин. Он представил себя и рассказал, что является художником, фотографом и занимается уникальным видом аудиовизуального искусства – светоживописью. «А что это такое?» – спросите вы меня. Светоживопись – это особое динамическое изображение, складываемое из различных фотокарточек, по-разному перемежающихся друг с другом. И все это происходит под определенную музыку. Хоть звуковое сопровождение от выступления к выступлению оказывается постоянным, но визуальный ряд всегда уникален. Тогда я увидел всего лишь две композиции, но за живое меня задела светоживопись по секвенции «Lacrimosa» «Реквиема» Моцарта. Я редко плачу, но из глаз моих пробились слёзы и беспрерывно лились до конца произведения. Сложно сказать, что вызвало у меня такую реакцию. Возможно, под реквием проходит каждое увиденное мной прощание с умершим, а, может быть, потому что Моцарт действительно написал величайшую по своей красоте музыку. Но точно скажу, что переплетающиеся между собой вечерние пейзажи и храмы усиливали соприкосновение с чем-то чистым и высоким, так растрогавшим меня. «Lacrimosa» – слишком сильная композиция, использовать её в своем роде нечестно, однако можно ли винить художника в таком прекрасном применении мирового шедевра? Конечно, нет, но стоит благодарить.

Не могу обойтись и без критики. И думаю, я как зарождающийся литературовед, писавший критику к некоторым книгам, фильмам и даже постановкам, имею права на это, хоть мой опыт и невелик. Меня смутили некоторые заявления Сергея Михайловича по поводу данного оптического искусства, а точнее о незаменимости его технического исполнения. Не могу спорить о том, что в отличие тривиальных слайд-шоу под музыку, клипов и кино, светоживопись является уникальным живым исполнением. Однако инструментарий светохудожника достаточно ограничен. И не стоит отвергать возможности компьютерной графики, которая благодаря своим мощностям, можно отрисовать любые изображения, как угодно их оживить и сделать между ними любой переход. Я бы даже сказал, что многие монтажеры в YouTube создают более разнообразный, более красочный и оригинальный предмет искусства. Правда, создание живой визуальной динамики – это задача с технической точки зрения сложно контролируемая. И только сейчас, спустя несколько месяцев, я стал понимать гениальность Сергей Михайловича Зорина. Он не только создал уникальный аппарат, с помощью которого можно воплотить светоживопись, но и выстроить композицию так, чтобы она имела большое воздействие на зрителя. Это искусство в прямом смысле убирает условности пленки, цифрового носителя, полотна, и спаивает восприятие реципиента с художественной реальностью. Светоживопись в этом плане очень похожа на театральное представление и концерт академического оркестра. Подчеркну: именно театральное и именно академического оркестра. Потому что эстетический вкус, владение фотографий и динамикой изображаемого находится на очень высоком уровне.

Полюбил ли я светоживопись? Нет, но я ее глубоко уважаю. Мое сердце захватило кино, и мне сложно воспринимать любое динамическое аудиовизуальное искусство иначе. Я считаю, что киноязык – вершина выражения художественной действительности вообще. Более того, кинематограф достиг идеального баланса выверенности конечного произведения и широты влияния на восприятие зрителя. Возможно, мое мнение сложилось оттого, что пик развития для светоживописи, как для кино, еще не настал, и в будущем мы увидим шедевры, которые потрясут все человечество и приобретут мировую значимость.

После показа Сергея Зорина мы поднялись на второй этаж, где и прошел поэтический вечер. Не буду придумывать и сразу признаюсь, что у меня поднялась температура, и было сложно адекватно следить за чтицами. Но обрисую кратко, что запомнилось. Мы сели в полукруг, а перед нами выступал поэт.

Одними из первых были дзержинские педагоги, путешествующие по всей России и проводящие различные конференции, Ольга Зицер и Татьяна Титеева. Притом они выступали вместе и не просто читали стихи, а пели бардовские песни (Ольга играла на гитаре, а Татьяна только пела). Естественно, не обошлось и без пронзительных стихотворений Вячеслава Михайловича. Но более всего мне показались занимательны произведения Марии Тепляковой, поэтессы, звонаря из Суздали и музыканта, выступающей вместе с Елены Фроловой. Меня удивила легкость и воздушность слога. Её стихотворения пронизывало тонкое и нежное чувство, будто в них воплотилась настоящая женская заботливая, материнская природа. Да и просто комментарии к стихам поразили меня. Фраза о том, что мы всего лишь стоим ногами на земле, а остальным телом пребываем в небе, показалась мне до глупости банальной и простой, но почему-то вместе с тем явилась для меня большим откровением. Я до сих пор удивляюсь, насколько эта гениальная находка, состоящая из простых истин, понятных даже ребенку. Л.Н. Толстой сказал: «Простота – необходимое условие прекрасного».

Я также читал и свое стихотворение. Меня пригласила моя спутница. Представила меня перед всеми такими словами, что на сердце стало тепло. Скорее всего, мне стало приятно не столько от самого положительного представления, потому что каждый бы знакомил человека так в независимости от своего реального отношения. Эти слова были искренними и честными. А честность и искренность – это великое достоинство любого человека, и жалко, что его в современном мире не хватает. Но вернемся к моему стиху. Пока я слушал других выступающих, то из всего мною написанных пытался выбрать наиболее подходящее произведение.

Было сложно, потому что все мои стихотворения либо меланхоличны, либо достаточны мрачны. Я бы их настроения описал как кромешную безнадежность с огоньком надежды. Оксюморон, не правда ли? Я не обхожу стороной ни тьму, ни свет, ни печали, ни радости, потому что в них заключается полнота бытия, единство дионисийского и аполлонического. Преодоление мрака делает человека сильным, а значит, более способным к построению собственного счастья. Да и к тому же счастливые моменты на контрасте сияют ярче прежнего, и только в моменты мрака начинаешь их ценить. Все же я не стал разрушать светлую атмосферу своими «тараканами», и прочитал самое нейтральное и, на мой взгляд, самое красивое моё стихотворение «Пёрышко». Публика отнеслась к нему сдержанно – только Татьяна Петровна сказала: «Красиво!». Может быть, мои произведения не подходят такой аудиторий; может быть, стихосложение ещё не на должном уровне, но все равно будем учиться писать и писать еще больше.

Вечером того же дня мы вновь собрались за столом. Голова моя уже была ясна, и я уже мог спокойно наслаждаться песнями, рассказами и прочими прекрасными вещами. Тогда Вячеслав Михайлович рассказывал подробно о своей педагогической деятельности. Как ему нравилось работать с детьми, беседовать с ними на разные темы, преподавать им Достоевского. С какой любовью он об этом говорил! Даже я, человек, сдержанно относящийся к детям, проникся этой любовью. И подумал, может быть, не зря учусь на учителя русского языка и литературы.

Мария Теплякова брала гитару: струны под её пальцами колебались, складывая ноты в прекрасную музыку. Мария пела бардовские песни, а остальной народ подпевал. Это был последний вечер на Светлояре. Сложно описать, насколько мне стало тепло на душе, как уют согревал мою душу. Мне ни разу в жизни не довелось сидеть так спокойно в компании, распевая хором песни. Нет, конечно, я люблю петь с кем-нибудь и считаю, что это одно из самый лучших времяпрепровождений, укрепляющее отношения. Но когда ты исполняешь духовные, нежные песни с малознакомыми людьми, то внутри твоей больной души просыпается общечеловеческое чувство любви, оздоравливающее её, будто сам Бог спускает на тебя благословление. К тому же я впервые ощутил полное доверие к старшему поколению, узрел их мудрость, которую хотел впитать до единой капли. Тогда я искренно ощущал, что во мне был Дух Святой, как в песне, спетой Марией Тепляковой.

Усадьба Левашовых

После обеда следующего дня мы всем собравшимся народом выехали из Владимирского и отправились в усадьбу Левашовых, находящуюся близь деревни Галибихи. Я со своей спутницей отбился от-то всех и в тишине прогуливался по усадьбе. Это даже хорошо, созерцание получилось более личным и глубоким. Нас вела небольшая тропинка, которую окружали красочные деревья. Пройдя по канатному мосту, мы вышли к самой усадьбе. Прекрасные образцы русского деревянного зодчества окружили нас. Эти терема чувствовались живыми. Казалось, что плотники прошлых веков дали новую жизнь срубленным деревьям, сделав из них не просто бытовое здание, а произведение искусства, дышащее русским духом и природной красой.

После осмотра мы двинулись к остальным туристам в двухэтажный барский дом. Хорошо, что успели к середине экскурсии. Оказалось, что это место славится также своими хозяевами и гостями. Усадьбу спроектировал сам А.И. Дельвиг, известный строитель железных дорог. Бывал в этой усадьбе и А.С. Пушкин, и П.Я. Чаадаев.

После на резном балконе все устроили фотосессию. Фотографии получились отличные, и не столько, что там открывался живописный фон, а потому, что взоры участников сияли от одухотворенности, от высокого наслаждения красотой домов, природы и общения с прекрасными людьми.

Отфоткавшись, все спустились на первый этаж, где провели небольшое поэтическое выступление. После гости Светлояра разделились. Мария Теплякова и Вячеслав Михайлович уехали домой, а остальные отправились в ещё одно прекрасное место Нижегородской области – Большое Болдино. Правда, путешествие до родовой усадьбы Пушкиных произошло не очень гладко. Ехать нужно было далеко, да и к тому же по ухабистым неориентированным дорогам. А учитывая мой рост и размеры маршрутки, куда нас поместили, то я, прижав колени к груди, бился макушкой о потолок. Моих спутников, как я заметил, тоже утомила поездка. Благо, ночью мы добрались до места назначения, и поселились в гостинице «Болдино».

Болдино

Отелем данное заведение сложно назвать, так как все было обустроено скромно, подобающе большинству провинциальных гостиниц на краю вселенной (то есть не в Москве и столицах регионов). Интерьер простой: покрашенные в один пастельной тон стены, две кровати, небольшой кинескопный телевизор и дешевый душ. Повезло еще, что ремонт сделали в XXI веке. Но ладно, это вопрос бюджета. Все-таки Болдино – лишь село, находящееся далеко от центра. Одно только нельзя простить этой гостинце. Чайников не дали в номер, а за кипятком приходилось спускать в холл через всю гостиницу к кулеру. Как русскому «народу-чаепителю», да и путешественникам вообще существовать без чистой горячей воды? Приборов даже не было, чтобы поесть с дороги. Но я не отчаялся и отужинал дошираком голыми руками. После ночной трапезы настал долгожданный сон.

Утром мы отправились в музей Болдино. Стоял прохладный октябрьский день, но небо было чистое и солнце ярко освещало родовое поместье Пушкиных. Когда попадаешь в это окружение с желто-солнечными кронами и пестрым ковром из листьев, то понимаешь, какая красота окружала Александра Сергеевича. Вот и мы попали в это торжество осенних красок, которое поразило нас до глубины души.

Удивительно, как много совпадений связали наше появление с Болдинской осенью Пушкина. Творческие люди, занимающиеся литературой, изучающие её или пишущие стихотворения и прозу, получили здесь необыкновенное вдохновение, да и к тому же в такое особенное время. Ведь немногие знают, что А.С. Пушкин приехал в Болдино, чтобы решить денежные проблемы в преддверии женитьбы на Наталье Гончаровой, но остался из-за прокатившейся по России эпидемии холеры. Нежданное затворничество классика не сломило, но зато необычайно обогатило литературу. Здесь Александр Сергеевич закончил энциклопедию русской жизни «Евгений Онегин», волнующие «Повести Белкина», «Маленькие трагедии», сияющие своим выверенным драматизмом, и написал три десятка замечательных стихотворений, среди которых «Бесы» с бушующей пургой, и тоскливая, тонкая «Элегия».

Бывший дом Пушкиных стал отправной точкой в нашей экскурсии. Мы смогли пройтись по комнатам, где жил и работал Пушкин. Кабинет Александра Сергеевича реконструировали в точности так, каким он был в тридцатые годы XIX века. Когда видишь столы из темного дерева, на которых черновики великих произведений, старинный диван, на котором, лежа, работал Пушкин, то погружаешься в историю, становишься живым свидетелем истории русской литературы. Будто классик, не почил двести лет назад, а просто ушел на прогулку и вскоре вновь продолжит трудиться над новым шедевром. Музей дышал и жил пушкинской атмосферой, которая потрясала нас. Мы чувствовали в себя на родине великой русской литературы. Ощутили, что именно здесь начался её золотой век в дали от мирской суеты в гармонии с природой.

Здесь я также открыл для себя живого Александра Сергеевича. В школе нам прививают идеализированный образ светила русской литературы, который можно увидеть на телевидении, в кино и даже в анекдотах. В массовой культуре настоящий Пушкин бы замещен абстрактным гением, поэтом, пребывающим в вечном вдохновении в компании Арины Родионовны. Мало кто знает и помнит, что Александр Сергеевич был живым человеком со сложной судьбой. При всем его гении его произведения до конца жизни не признавались читателями, казались странными копиями с западной литературы. В музее я увидел малоизвестный портрет Пушкина. Он предстал передо мной не льстящим зеркалом Ореста Кипренского, а тем, как его описывали современники: низкорослым, смуглым, с совсем не русскими чертами лицами. И оттого понимаешь, какой Александр Сергеевич проделывал путь, чтобы превратиться в великого русского писателя. В его записках, черновиках, произведениях пылает невероятное жизнелюбие, которое вдохновляет тебя на собственные свершения. Так что А.С. Пушкин – не просто великий писатель, но прекрасный по своим качества человек, благодаря которым и зародилась жизнеутверждающая, прекрасная, живая литература.

После осмотра основного музея мы посетили избу прислуги, где велись бытовые расчеты, двухэтажную баню, конюшни и отдельное здание с картинами и скульптурами по тематике сказок Александра Сергеевича. Дальше я и моя спутница отделились от основной компании и прогуливались по окрестностям.

На юго-западе усадьбы, на Буравушкиной горке, стоит одиноко деревянная церквушка. Вроде бы простой сруб, но как ладно он сочетался с окружающим пейзажем. Даже усадьба Левашовых вспомнилась. Резные столбы, кровля крыши, выступающая, словно бахрома, серебристая чешуя луковичных глав – ничего сверхъестественного и поражающего воображения, но родное, теплое сердцу. Как выяснилось, эта не старинная церковь, а памятная часовня Михаила Архангела. К сожалению, тот самый храм, построенный Пушкиными еще в начале XVII века, сгорел, а вместе с ним исчезло и прилегающее кладбище. Но хорошо, что хотя бы новая реконструкция хранит память о прекрасном примере русского зодчества.

Следующим местом нашего посещения стал Большеболдинский культурно-досуговый центр. Для меня было удивительно и приятно встретить в селе такое большое современное здание культурного назначения. Можно даже похвалить власти Нижегородский области, что уделяют большое внимание просвещению и духовному развитию народонаселения.

Мы вошли в просторный зал и увидели, что в его центре проходил бал. Его участники были одеты в исторические костюмы, да и двигались изящно, под стать танцующим пушкинского времени. Оказалось, это было мероприятие для школьников начальных классов, которое вел актер в образе Александра Сергеевича. Детей с помощью различных игр погружали в современность классика, рассказывали о личности Пушкина – если говорить наукообразно, то давали важный культурно-исторический контекст в развлекательной форме. Даже я, девятнадцатилетний лоб, поучаствовал в этом перформансе. И не без удовольствия!

Проводились мастер-классы по танцам, вальсу и мазурке. Ведущий вызывал ребят, но не все захотели участвовать – стеснялись. Признаюсь, я тоже стеснялся, но спасибо Татьяне Петровне, что настояла выйти и станцевать. Подумал, что здесь нечего стыдиться и будет что вспомнить, и ринулся в мазурку! Наверное, забавно было наблюдать за мной, как неуклюжая большая фигура кружится в танце. Но мне понравилось. Всегда хотел научиться танцевать, поэтому поучаствовал и в следующим мастер-классе, но уже вышел осанисто и гордо.

После окончания бала всех светлоярцев пригласили на отдельное мероприятие в актовый зал. На сцене появился тот самый ведущий в образе Пушкина, которого зовут Артур Артурович. Под аккомпанемент музыки, фотографий и картин Болдино он выразительно читал стихи. Нельзя сказать, что его чтение было выдающимся, но Артур Артурович говорил четко, с возвышенными интонациями классическими для чтения стихотворений XIX в. Никакого оригинального перформанса не было. Все же вряд ли А.С. Пушкин писал их для публичных чтений, как например, его «коллега» Владимир Маяковский, поэтому манера Артура Артуровича наиболее подходила стихотворениям великого писателя. Единственное, что мне не понравилось в выступлении и даже показалось смешным, — это отрывок повести «Метель», точнее те же самые интонации и логические ударения. Проза требует более медленного и спокойного прочтения, но Артур Артурович все произносил в той же манере, отчего ее возвышенность превратилось в жеманность, отвлекающую от погружения в повествование. Но в целом вечер мне понравилось.

День подходил к концу. Солнце садилось, а светлоярцы готовились к отъезду. Я уже был собран и ждал, когда микроавтобус отправит всех нас по домам. Меня переполняли эмоции и мысли, которые ярко горели в моем сознании и долго не затихали. Столько впечатлений! Тогда еще было сложно всё осознать и переварить. В такие моменты появляется сильное вдохновение, и стихи рождаются, как бы самим собой, очень легко. Более того у меня появилась необычная потребность выразить все пережитое, но не в обычной форме устного рассказа, а создать что-то прекрасное, по-своему духу схожее со всем случившимся. Весь пятичасовой путь до Нижнего Новгорода я писал новое стихотворение: вымерял размер, скрупулёзно подбирал слова, продумывал образы. Хотел во время поездки прочитать перед всеми, но сомневался и продолжал дорабатывать. Только под конец успокоился и завершил его. Так появилось стихотворение «Большая желтая луна…».

Возвращение

Микроавтобус прибыл в Нижний Новгород и остановился на соседней улице от дома семьи, что приютила нас в первый день. Мы (я и моя спутница) попрощались со всеми светлоярцами. Пока мы оба молчали. Взяли по кофе в магазине и сели на скамейке. Была прохладная ночь. Дождь моросил. Руки леденели, но что-то пылало внутри меня и не давало замерзнуть. Дыхание перехватывало, будто душа желала вырваться насовсем из сковывающего её тела. Необычайный восторг, которого я никогда не чувствовал. Более того, желание жить, желание наслаждаться каждым моментом жизни несмотря ни на что. Желание преодолеть непреодолимое, и, как воин, идти вперед за своим счастьем сквозь все препятствия, ибо любое испытание – только урок, который закаляет твое тело и душу.

Сейчас, вспоминая это откровение, я начинаю понимать, какое громадное влияние оказала на меня поездка на Светлояр. Она была не экскурсией, не туром, а исцеляющей водой, которая очищает душу от струпьев лжи, страха и ненависти. Там для меня открылась истинная сущность человеческого бытия – счастье, чистая красота, исходящая свыше. Нет, и вовсе не от какой-либо сверхъявственной сущности, которого можно опровергнуть. Это эмпирический факт, исходящий из глубин человеческой природы и имеющий неописуемую мощь. Это не обещание или заблуждение, а настоящее и достижимое. Правдивые отношения, честный труд и созерцание прекрасного – все это осуществимо и дарует надежду, что не только ты придешь к счастью, но и весь мир в конце концов к нему приблизится.

Человек самолично загоняет себя в капкан бессмысленности, утопая в грязи и пороках, а потом обвиняет свое окружение, власть имущих, историю и даже общечеловеческую природу в безысходности своей жизни. Твердят современники, что в обществе одни эгоисты, пожирающие друг друга, что нет здесь места добру, справедливости и любви. Оборачивают все в социальный конструкт. Но разве оттого, что справедливость, счастье и любовь придуманы людьми, то их не существует? Человеческая воля безгранична. Человека невозможно заставить сделать то, что ему не нравится, если только он самолично откажется от своего счастья, а значит, от своей жизни. Вся мерзость и слабость человеческой натуры перевешивается силой духа, любовью, разумом. Стоит отбросить разочарование человеком и помнить, что человечное торжествует над человеческим.

Удивились? Вот к таким мыслям приводит, на первый взгляд, безобидная поездка. Что еще можно сказать? Живите полной жизнью, ищите прекрасное в мире, общайтесь с хорошими людьми и сами преумножайте счастье в мире. Путешествуйте по России и вам обязательно откроется новое о мире и о себе так же, как это узнал и прочувствовал в недельном путешествии по Нижегородской области.