НА САЙТЕ «TL» ПРОДОЛЖЕНИЕ ДИСКУССИИ

Тема: «Призвание писателя. Литературное мастерство»

БЕЗКОРНЕЙ ЧУК-Й: Как погляжу, многие участники нашего диалога выделяют, так сказать, эскапическую роль литературы, стремление автора уйти от мира несовершенного, чтобы силой собственного воображения создать иной, не похожий на этот, мир. Подключаясь к дискуссии, отмечу, что есть и творцы, что не запирают себя в затхлые комнатушки, чтобы выдавить из себя шедевры.

Возьмём, например, писателя Эрнеста Хемингуэя. Сколько этот человек испытал в жизни: войны ХХ века, эпидемии, революции!.. Список можно продолжать.

Но всё это я к тому, что весь окружающий поэта мир, с его многообразием событий и перипетий, может служить для автора тем же материалом, как и вещи, рожденные с помощью воображения (без него никуда, в конце концов). Огромный жизненный опыт и воображение, соединяясь, способно дать то, чего не даст ни одна из переменных, взятая отдельно. Автор предстаёт перед нами в роли некого менестреля, если угодно.

ДУНЯ БРАВО: Слово воспринимается как сумма значений, данных ему культурой. Есть области культуры, которые не требуют серьезного отношения (голливудские фильмы не требуют от зрителя большой внутренней самоотдачи). Есть литература на глубине, которая требует глубокого отношения, опыта. Литературные произведения – глубокое пробуждение внутренних сил человека различными способами.

Фрэнк Герберт в жанре фантастического романа способен углубиться в сложные идеи Вселенной, связанные с философией, религией, психологией, политикой и стихийными бедствиями. В основе его работы лежит серьезное увлечение выживанием и эволюцией людей как темного и еще не открытого вида.

Роман Герберта «Дюна» погружает нас в сложность византийских политических ходов и в исследование человеческой склонности к культу героя, к ложной морали, к социальной дезориентации, к внушаемой апатии. Книга выходит за кулисы спекуляций известных культур и приглашает к дискуссии на уровне Макиавелли. С холодной грацией сюжет разворачивается через убедительные, но пугающие диалоги персонажей, сложно переплетающихся и перерастающих в реальности – в действительно обширные и далеко идущие планы темных сил на межгалактической охоте.

На примере «Дюны» мы понимаем, что каждая фантазия отражает место и время, породившее ее.

Вселенная Фрэнка Герберта – образцовая фантастика. Её проблемы – экологическая напряженность, человеческий потенциал, измененные состояния сознания и сопротивление развивающихся стран империализму.

Хорошая книга обладает уникальной способностью появляться именно тогда, когда мы больше всего нуждаемся в совете.

КОРОБОЧКА УТЯТИН: Тем для творчества бесконечное множество. Немало и жанров, в которых можно творить. Каждый писатель может найти себе направление по душе и следовать ему или же попробовать себя сразу в нескольких (пока не найдёт то, что ему подходит). Писатель может путешествовать в прошлое, изучать настоящее и прогнозировать будущее.

Всё, что окружает художника слова, может служить вдохновением. Но может ли писатель творить без него? Возникнут ли у него сложности?

Андрей Казикин поделился писательским опытом: «Хочется развеять миф: «чтобы писать – нужно вдохновение». Следование этому стереотипу приведет лишь к потере времени. Есть хорошее выражение «аппетит приходит во время еды». Только на первый взгляд, это может показаться странным, но, чтобы писать, нужно… писать».

Соглашусь, чтобы добиться успеха, нужно писать и писать, оттачивая таким образом своё мастерство. Ведь с каждым разом будет получаться всё лучше и лучше. Это бесспорно и не требует аргументации. И всё же следует поспорить с тезисом, что «ожидание вдохновения приведёт лишь к потере времени», т.к. с ним процесс идёт легче и приятнее для самого себя.

Если вдохновения нет, приходится выжимать из себя строчки силой, а это, как известно, ещё никогда ни к чему хорошему не приводило. Часто автору просто не нравится то, что он написал, заставляя себя. Такой текст, скорей всего, останется лежать в столе никому не нужным, он так и не увидит свет.

Поэтому, кто бы что ни думал, вдохновение определённо играет в мастерстве писателя не последнюю роль.

Возвратимся к разговору о темах, которых в литературе очень и очень много: «От рождения до смерти», от «любви до ненависти» простирается необъятный простор тем для писательского творчества.

Знаменитый писатель Стивен Кинг заслуженно носит звание «Короля ужасов», но ведь пишет он не только о них. Писатель проникает в недра человеческой души и тянет за неведомые струны.

Затрагивает темы одиночества и страха – к таким произведениям можно отнести «Игру Джералда» и «Мизери». Автор заставляет читателя сопереживать герою, плакать и страдать вместе с ним. Зло и милосердие, смерть, возмездие, любовь, сострадание, а также ответственность за свои действия: все эти темы тесно переплетаются между собой в романе «Зелёная миля».

Стивен Кинг пишет в жанре литературы ужасов, но, прежде всего, и в признанных литературных жанрах – романа, повести, драмы, комикса, рассказа и триллера, что ещё раз доказывает его мастерство как писателя мирового масштаба.

Писателю удаётся совместить в одном произведении множество тем, писать в разных жанрах одинаково успешно.

«Темой литературы может оказаться всё – от звезды до атома» (Ян Парандовский).

Настоящий писатель – это тот, который может непредвзято писать на разные темы и не боится пробовать себя в разных жанрах.

Майя Леонидовна Бедрикова: Хотелось бы продолжить тезис о мастерстве – совершенствовании писателем написанного. Индивидуально для автора нет предела в совершенствовании, ориентиром являются произведения наших классиков мировой литературы.

Однако не всё так просто и ясно в масштабе развития литературы как вида искусства, в аспекте совершенствования самого искусства слова. Всё дело в слове. Обратимся к размышлению О.Мандельштама («О природе слова»): «В русской поэзии чаще, чем в какой-либо другой, повторяющаяся тема старого сомнения в способности слова к выражению чувства:

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Так язык предохраняет себя от бесцеремонных покушений…»

Гениальный поэт сомневается в идее «улучшения литературы» в процессе создания более совершенных творений: «Если послушать историков литературы, стоящих на точке зрения эволюционизма, то получается, что <…> все писатели участвуют в конкурсе изобретений на улучшение какой-то литературной машины, причём неизвестно, где скрывается жюри и для какой цели эта машина служит. <…> Литературные формы сменяются, одни формы уступают другим. Но каждая смена…сопровождается утратой, потерей. Никакого «лучше», никакого прогресса в литературе быть не может – просто потому, что нет никакой литературной машины и нет старта, куда скорее других доскакать».

Мандельштам приводит в качестве аргумента опыт Л.Толстого – автора «Войны и мира», не демонстрирующего «прозрачность формы», «кларизм» «Детства» и «Отрочества». Или же Пушкина – автора «Бориса Годунова»: поэт, если бы даже хотел, то не смог бы повторить опыт лицейских стихов.

В нашем диалоге уместен парадоксальный вывод Мандельштама: «А кому что большее нравится – дело другое. Подобно тому, как существуют две геометрии – Эвклида и Лобачевского, возможны две истории литературы, написанные в двух ключах: одна – говорящая только о приобретениях, другая – только об утратах, и обе будут говорить об одном и том же».

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ