Часть первая

Часть вторая

Часть третья

Часть четвертая

Часть пятая

Часть шестая

Часть седьмая

Часть восьмая

В современной российской литературе тема армии занимает особое место. Литературный клуб «ТЕРРА ЛИТЕРАТУРА» более трех лет публикует главы из повествования Николая Соловьева «Моя армейская Одиссея, или Дом, где меня нет». Как читать «армейскую Одиссею»? О подобных произведениях очень точно сказал писатель Русского зарубежья Игорь Маркович Ефимов, вдохновленный чтением известной повести А.Солженицына: «Человек борется в одиночку с враждебным миром, и мы, читатели, с горячим сочувствием следим за этой борьбой. Ничего увлекательнее этого мировая литература не могла придумать со времен гомеровской «Одиссеи»». Мы присоединяемся к точке зрения писателя: «Смертельная, изобретательная, страстная борьба человека за выживание – вот сюжетное наполнение всех этих произведений».

Желаем интересного чтения!

МОЯ АРМЕЙСКАЯ ОДИССЕЯ, ИЛИ ДОМ, ГДЕ МЕНЯ НЕТ

ЧАСТЬ 9

«Вьется пыль под сапогами»

Четыре дня минуло. Не до записей было: до обеда – марш-бросок, после – окапываем технику. Изо дня в день по одному распорядку. С электричеством перебои. Вечерами, в личное время, сидим в палатках подшиваемся, и то наощупь. Вот и гуляет матерок по палатке – с одного края в другой и обратно. Еще бы! Попробуй попади-ка иголкой в подшиву, а не в палец.

В первый день никто так и не подшился – на поверке с утра командир такой нагоняй устроил, лишнюю десятку километров пробежать пришлось. Да еще и по полной выкладке! К тому же, погода подкачала. Ни единого облачка на небе, не степь – раскаленная сковорода! К финишу мы натурально приползли.

Второй день выдался не лучше первого. Нашлись в батарее некоторые умники, которым, очевидно, пришлась по душе вчерашняя «программа мероприятий». Вот из-за них мы и пробежали еще марш-бросок плюс десять сверху. (К счастью, командир отправил виноватых подальше… Не то – быть разборке!)

Век живи – век учись. К вечеру те, кто подогадливее, нитки в иголки при свете вдели – мы их заставили нитки заранее вдеть, до темноты.

Самое веселое – на следующий день. Готовишь подшиву, стираешь и гадаешь: чистая или нет? На улице темно – хоть глаз выколи, в палатке еще темнее. Можно, конечно, выйти на улицу и дойти до штабного фонаря – посмотреть. Только вот после этого придется стирать еще раз – пыль! Тучи пыли. А в палатке как-никак затишье…

Очень весело! Несмотря на тяготы службы и усталость, вечера в нашей батарее проходят интересно. Набегающие «волны матерка» то и дело прерываются смехом, шутками и советами («как проверить чистоту подшивы», «как пришить к вороту подшиву, а не свою руку», «каким образом отсоединять от ворота пришитую штанину или рукав»). Кружок кройки и шитья: практическое руководство – «мы советуем».

Пробовал писать на ощупь, но получается еще хуже, чем с шитьем на ощупь. Буквы нащупать не могу. Может перейти на шрифт Брайля? Есть над чем подумать.

Четвертый день начался так же, как и предшествующие. Пробежали с утра норму, сходили на обед… После обеда нам счастье привалило: весь лагерь построили и объявили, что ожидаемой проверки не будет.

– Поэтому, в честь такой удачи будет у нас спортивный праздник! ЗАБЕГ.

Радость-то какая, счастье-то какое! Вот и «прибежали» к нам еще две нормы – двадцать километров.

В одном только повезло: по маршруту забега – ни одного командира. То есть никто не мешал нам потеряться на дистанции. <…> Разумеется, к финишу мы приползли только к ужину. Из личного состава в лагерь раньше ужина никто не вернулся.

Какими же злыми были наши командиры!

Комбриг, насмотревшись на это безобразие (слово «безобразие», пожалуй, единственное во всей его длинной речи, которое можно печатать, остальные непечатные), приказал бежать «праздничную» дистанцию немедленно – и уже вместе с командирами.

Плакал наш ужин, так и не дождавшись нас!

Стемнело достаточно быстро.

И тут началось! «Находчивые» командиры, чтобы не утратить контроль за личным составом в кромешной тьме, отдали приказ:

– Бежать, взявшись за руки!

Так и бежали несколько километров под аккомпанемент «изящно» матерящегося комсостава.

А погода порадовала – вечером не так жарко, как днем.

В свои палатки мы попали как раз к отбою, часов в одиннадцать. До полуночи провозились с подшиванием. Пришла в голову мысль, что в сложившейся обстановке, пожалуй, выиграли свиньи на хоздворе. Эти сытые, здоровые, веселые животные передавали нам большое спасибо за праздничный ужин.

Поутру мы с особым нетерпением ждали завтрак…

И не дождались. Машина с водой в очередной раз потерялась где-то в дороге.

Наш бравый добряк-комбриг распорядился выдать «сухой паек». Только вышла одна загвоздка: в лагерь «сухой паек» никто не завозил.

Каждый из нас стал счастливым обладателям нескольких сухих галет, которые и запить-то было нечем. Вручение «сухого пайка» происходило в не менее торжественной обстановке в палатке «Столовая».

Никогда еще лагерь не завтракал настолько стремительно – минут за пятнадцать! Ожидание воды продлилось несколько часов.

Потерявшаяся машина с водой быстро отыскалась – три километра машину толкали к лагерю, вывозились, – сущие пустяки. Встреча была весьма радостной. Наполнили фляги до краев водой и, наконец, позавтракали. Галеты не самый лучший завтрак, но с водой и не самый худший вариант.

<…> Одна радость – горячий чай с галетами.

В лагере сгущалось мрачное настроение – буквально кожей ощущалось натуральное озверение. Если рядовые зверели молча, то командиры – в открытую. Нужно было видеть их кислые лица!

Разрядил обстановку лейтенант, наорал на батарею, а затем отправился на совещание.

Сержанты-контрактники повели нас в парк продолжать окапывание техники. Мехводы разложили детали моторов и лениво в них ковырялись, а мы ковыряли лопатами каменно-твердую землю. Выкопать ров – весьма проблематично, но хотя бы траву соскоблить. Разумеется, никто ничего не делал. Оно нам надо? Скорее создавали видимость деятельности.

И все же удивляться есть чему!

В этот день мы наконец-то увидели ужин – сильно порадовались! Вместо традиционной жидкой каши-болтушки – натуральный обед.

Ели неторопливо, неспешно, сосредоточенно, пропуская мимо ушей ругань командиров (а те торопили, все старались освободить столовую для следующих ожидающих).

Пошли к своей палатке под привычное хоровое завывание (оно и понятно, голоса нет ни у кого), — приказ есть приказ. Довольные.

Свет все еще не наладили. Привычно ковырялись в темноте.

Дождавшись отбоя, сержант-контрактник взял двоих наших – пошли с канистрами за водой.

В общем, про запас.

Неприятная проблема.

О вечных спутниках человека, или «Вошеразводителство»

Сколько же времени прошло с того момента, когда я последний раз брал в руки ручку?

Немногим меньше недели не мог найти даже минуты – написать и пары строк. Что тут сказать? Времени прошло немного, а событий произошло немало.

Начнем, пожалуй, с того, что шум поднял обоз.

При очередной стирке белья обнаружилась крайне неприятная проблема. И эта «проблема» всячески старалась ускакать от внимания окружающих. Однако, она была обнаружена, и о ней узнали медики. Вот тогда-то медицина активизировалась! Кто знаком с армейским бытом, уже догадался, о чем идет речь. О вечных спутниках человека и немытых телес.

Поначалу мы не поняли, с чего бы вдруг медики стали приходить на утренние осмотры. С чего бы вдруг они стали уделять нам столько внимания? Ранее за ними такого не водилось. Медики не появлялись у нас так часто и так тщательно нас не осматривали. Да что там нас! Даже офицеров!

<…> Под вечер, перед самым отбоем к нам на огонек заглянул медик. На этот раз он пришел один. Только почему «на огонек»? «На фонарик» сержанта, так будет вернее.

Медик задержался ненадолго. Прошелся по палатке, осмотрел нас в свете фонарика, надо сказать, плохонького фонарика, китайского, — не столько освещает, сколько создает иллюзию света. Походил-посмотрел, сказал пару ласковых слов непечатных в адрес электриков и ушел.

Понятное дело, мы не заставили себя долго уговаривать. Как только услышали любимую солдатами всех времен команду, сразу же поспешили ее выполнить! Послышался дружный храп.

Мы усиленно выполняли любимую команду до того момента, пока не прозвучала одна из самых нелюбимых команд.

Как бы там ни было, по возвращении с зарядки в палатке нас ожидал сюрприз – медик с хорошим, мощным фонарем.

На этот раз осмотр был долгим и нудным. На завтрак мы благополучно опоздали. Хорошо, что старшина отсутствовал, а то было бы совсем весело. В столовую отправились бегом, был бы старшина, так еще бы и с песней.

Коротко нам все объяснили. Проблемка маленькая, если не сказать мелкая, постоянно норовящая ускакать от внимания, но, между тем, весьма неприятная. Контрактники решили не ждать естественного выявления мелких «скакунов», а нанести превентивный удар. Многие с этим согласились. Был ли у нас особый выбор? Чтобы сей превентивный удар остался незамеченным, отправились в палатку за парой простыней. Слабая, но все же защита от ветра, пыли и сторонних глаз.

Натянули вертикально простыни, встали по углам вдвоем: один сверху держит, другой снизу. Вот и начался тотальный контроль.

Что тут говорить, что тут рассказывать? Заходили по одному, раздевались, почитай, как на приеме у врача, только радикальнее. Не любят в армии «полумер». Ну и осматривали дотошно одежду. Провозились изрядно. Еще лучше другое: батарея оказалась чистой. То есть без «скакунов».

По лагерю стали в открытую говорить про вошь. Медики ввели санитарный режим. Хотя, если откровенно, это натуральная сказка… В обычной жизни ничего не изменилось. За все время, пока медики вели санитарную борьбу, мы побывали в бане дважды.

Баня, что о ней можно сказать? Холодно, сыро и вода еле теплая, почитай холодная. Не удивительно, что в таких условиях помывка – сплошная формальность. Кто же захочет промерзать до костей, когда на улице стоит жарища? Зайти и выйти – вот и вся помывка.

Все поменялось. Набьются в баню офицеры, стоят на входе в бушлатах, контроль ведут. Медик носится по бане, руками размахивает, бородищей трясет да вещает во всю глотку.

Натурально миссионер с проповедью в толпе язычников!

Раньше удавалось хоть немножко подольше посидеть. Дождешься, пока вода хоть чуть-чуть нагреется, и тогда моешься (горячей воды нет, холодную греют по старинке). Пройдет сто-двести человек, вода постоянно доливается, а нагреваться она не успевает. Своего рода закаливание для солдата в студеной бане! Его никто не спрашивает. Зуб на зуб не попадает…

Но «миссионер» не успокаивается. Носится по бане да нерадивых собственноручно в тазик окунает – мыться помогает. Но аккуратно помогает, чтобы руки в воде не замочить.

В общем, первая баня удалась. После нее около часа на газоне на самом солнцепеке валялись. Сушились, согревались. Приходили в себя после помывки. Если честно, то ждали машину.

Пришел один КАМАЗ. Интересно, руководство в курсе, что нас половина дивизиона?

Погрузкой руководил старшина. Когда КАМАЗ заполнился, мы дали знать старшине. Он подошел к кузову, вытянул шею, заглянул во внутрь, гоготнул, как гусак, и весело сказал:

– Сюда войдет еще втрое больше.

Стали грузиться дальше.

А я все думал о бане. Вторая баня прошла веселее. Мы не стали дожидаться фанатичного призыва «миссионера» и перешли на самообслуживание – это чтобы санитар-фанатик не ходил и не опрокидывал на нас тазики с водой. «Миссионер», воодушевленный тем, что его проповеди были услышаны, первое время стоял и вещал у входа. Ладно и то, что до нас не докапывался, – мылись сами.

Дождешься, когда на тебя опрокинут таз с водой. Намылишься, хорошо разотрёшься мочалкой. Вроде бы, не так холодно. Потом залезешь в белуху – и хорошо!

<…> Ехали дальше в одной машине. Потихоньку привыкаем. Только водитель сильно нервничает и орет, но его никто не слушает.

Дорога длинная, около сорока минут, а учитывая скорость и ухабы, – натуральные американские горки. Вот и едем-веселимся. Развлекаемся. Кто анекдоты рассказывает, кто откровенную беседу ведет…

Николай Соловьев