Литературный клуб «ТЕРРА ЛИТЕРАТУРА» в течение четырёх лет публикует главы из повествования Николая Соловьева «Моя армейская Одиссея, или Дом, где меня нет». Как читать «армейскую Одиссею»? Мы присоединяемся к точке зрения писателя Русского зарубежья Игоря Марковича Ефимова, сказавшего так об повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и подобных произведениях: «Смертельная, изобретательная, страстная борьба человека за выживание – вот сюжетное наполнение всех этих произведений».

Желаем интересного чтения!

МОЯ АРМЕЙСКАЯ ОДИССЕЯ, ИЛИ ДОМ, ГДЕ МЕНЯ НЕТ

ЧАСТЬ 10

                                                                    Николай Соловьев

ДИСТРОФИЯ: В БОЛЬНИЧКЕ ДЕНЬ ЗА ДНЕМ

Уж не знаю, кто придумал такие меры борьбы с недостатком веса у военнослужащего?

Сонный зашёл в лазарет, не подумайте плохого, – лег на кушетку, спустив штаны… Началась раздача – «витамины», как объяснила медсестра, их выдают внутримышечно. После внутримышечной инъекции – привычная команда: «Одевайся! Переворачивайся на спину». За «витаминами» следует капельница – добрались до бесплатного…

Сколько дней я провел в больничке? Не отвечу точно. Слишком уж дни однообразны. Утром встал, сходил на раздачу, с нее на построение, получил «аперитив», позавтракал. По привычке уже идешь к доктору, он измеряет температуру, давление, потом «дышите – не дышите», «мышите – не мышите» … Затем отправляет в казарму, а на следующий день в это же время борьба с дистрофией возобновляется.

В чем заключается современное лечение этого коварного заболевания, я так и не понял. Наверное, оно заключалось в том, что нас от души «кормили» таблетками. Что-что, а их было столько, что их количество по объёму не уступало завтраку, обеду и ужину!

Хотя… Когда ещё через несколько дней перевели в отделение для выздоровевших (выписных), я тогда лишь осознал: в предыдущем отделении дистрофиков кормили так себе.

В этом отделении еды было столько, что могло показаться: нас откармливают на убой, а не готовят к выписке! Правда, как посмотреть, одно другому не мешает. Самое мудрёное было: как из столовой дойти до койки? В таком благословенном, почти что «райском» режиме я провалялся пару-тройку дней. А служба-то идёт…

После такой обильной еды делать что-либо было очень непросто! А остановиться на более-менее умеренном варианте питания просто не было – ну никакой возможности! Под бдительным оком двух строгих медсестер увильнуть из столовой, не очистив тарелки до блеска, не получалось. И очень скоро один за другим наши дистрофики на выписке просекли: пока мы не наберем соответствующую мышечную массу, нас не выпишут.

Контроль постоянный – ежедневные взвешивания. Вот и стали наши солдатики увиливать от всех «вкусностей» в меню столовой…

Да не тут-то было! Эскулапы сразу заметили резко возросшее число помоев. Повар из «сроков» был заменен двумя бдительными медсестрами.

Что тут делать? И потекло: обед иногда плавно переходил в ужин. Благо, никто не торопил: пока одна медсестра дремала над какой-то книгой у входа в столовую, вторая была занята интеллектуальным занятием на раздатке – кроссворды разгадывала. В общем обложили нас по полной программе.

Еще бы! За раз съесть содержимое как минимум пятилитровой кастрюли – не простое дело!

А длительность обедов увеличивалась, в то же объём отходов прямо пропорционально уменьшался. Отходы – это очищенные до белизны бульонки да лавровый лист.

Да, это воспринималось нами как больничный произвол, но мы, в свою очередь, как могли, так и боролись с этим попранием наших прав.

Между посещением столовой и временем обхода врача нам удавалось устроить себе разгрузочный «период». Днём палата представляла собой филиал спортзала. Все дружно сгоняли «лишний» вес, налегая на отжимание и качание пресса, проблем не возникало.

Проблемы начались, когда решили использовать дужки двухъярусных кроватей вместо турника. Подтягивание доконало дужки – впрочем, возможно, они и так уже были не жильцы. На следующий день с утра, сразу после обхода и завтрака, все были «по кроватям» и соблюдали предписанный врачом постельный режим. В палате работал только один человек – слесарь ремонтировал кровати. Ковырялся до обеда, а мы, в свою очередь, с предвкушением «последствий», за ним наблюдали. До вечера все оторвались – не мы, разумеется, а дужки!

В палате находились горем убитые кровати, а между ними – довольные мы. По центру взад-вперед бегал врач и возмущался фактом вандализма – портим казенное имущество! Говорил главный много и долго. По привычке, в результате речи врача мы впали в безразличное состояние, в котором обычно и пережидали всплески негодования у начальства.

В этот раз мы неосознанно стали слушать его с интересом. Да, он ругался, но как! Куда уж этим кадровым до него! Ни одного мата, но как он образно говорил!! Одно удовольствие было послушать такого оратора.

Тем временем слесарь занимался ремонтом и догадался поставить заглушки. Так и накрылись медным тазиком наши турники! Но ничего не поделаешь. В выходные дни соблюдали постельный режим, как могли: без подтягиваний.

В понедельник за нами явился старшина. Довольный.

Как я понял, он привез очередного больного в больничку. Ко мне зашел по дороге. Обещал наведаться и в среду, когда будет забирать выписывающихся. Поделился последними новостями: еще восьмерым поставили солнечный удар, правда, кто это был, я так и не узнал…

Старшина в среду так и не появился. Это я заметил только в четверг.

До конца недели мы усиленно занимались физкультурой: нашли новый снаряд – брусья. Сдвинули кровати поближе – вот все. Кто бы мог подумать, что кровать такой универсальный спортивный снаряд! Брусья из них получились отменные, крепкие.

Насладиться триумфом нам не дали. В отделении объявили карантин. Все дело в том, что к концу недели кому-то из соседней палаты в голову пришла очередная гениальная идея. Они изобрели новый способ по борьбе с лишним весом. Правда, выяснилось это постфактум – спустя неделю карантина.

Отделение закрыли. Из палат никого не выпускали. Не жизнь, а детский сад. Если хочешь по надобности – на горшок садись. Спрос на горшки резко вырос, а медсестрам прибавилось работы. От них и узнали, из-за чего такие строгие меры. В части завелась дизентерия. Это нас удивило. Откуда она здесь появилась?

На всякий случай, в рамках карантинных мер, нас сводили в душ, выдали чистое белье, обработали с головы до ног специальным раствором. Помылись-побрились, так и хочется сказать, – на месяц вперед. Вернулись в палату, у нас сразу же забрали тапки, в которых ходили по коридору, и выдали другие. Всю неделю просидели в плате. Это, в общем-то, хорошо. Нас должны были выписать в среду – четверг, разумеется, никто не горел желанием возвращаться в поля.

ВОЙНА С ДИЗЕНТЕРИЕЙ: КАРАНТИН

Все это время вся соседняя палата дружно болела. Пока карантинные бегали туда-сюда, мы даже носа высунуть из палаты не могли – дверь была подперта стулом с медсестрой, а иногда, возможно, и без нее. Скука неимоверная. Из интеллектуальных занятий всего-ничего: еда и сон, а в перерывах – занятия спортом, которые, надо сказать, по понятным причинам очень быстро надоедают.

В субботу в истории войны с дизентерией была поставлена точка.

Причина ее была установлена и ликвидирована.

Во время очередного осмотра-обхода, санитарной обработки врач обнаружил несколько полупустых пачек слабительного. Невозможно описать словами, что тут было!..

Попало всем. И симулянтом – за членовредительство, и медперсоналу – за недосмотр. Слабительное, как выяснилось, было позаимствовано из ящика с лекарствами.

Сообщение о случившемся полетело к руководству в часть. Главная радость – нас должны были выписать.

Последняя ночь прошла в грустной атмосфере. И вновь в поля!

На следующий день в палату часам к одиннадцати ввалился старшина: злой и весь «в мыле». С ним были два сержанта. Шума было много. Минут пятнадцать они переругивались в нашем присутствии.

«Перелай» прекратился, когда, на наше счастье, их ором заинтересовался врач. Отозвав старшину в сторонку (как-никак старший по званию), он ему что-то тишком сообщил. Старшина, в свою очередь, что-то сказал сержантам. Троица крикунов дружно от нас ушла, но их «концерт» продолжился в соседней палате. По крикам, доносящимся от соседей, мы только догадывались о том, что там происходило.

Темой последующей воспитательной беседы было: «Хищение медикаментов из больничной аптечки». Понятное дело, мы ничего об этом не знали. Как и о том, когда и во сколько это было сделано, сколько было «похищено». Я бы не сказал, что он нам поверил, скорее, в нашей честности его убедило то, что никто из нашей палаты не заболел мнимой «дизентерией».

В этих разбирательствах прошел ещё один день.

А мы так и не выписались.

Только перед самым отбоем в палату зашел старшина и сообщил, что заберет меня завтра утром. Поутру вся «дизентерийная» палата была выписана, наряд отправил ее на дальнейшее место «лечения» – на губу.

Проводив «карантинных», я остался ждать старшину.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Автор: Николай Соловьёв