…Личная история Зулейхи. Метаморфоза языческого сознания в современное, ментальное путешествие характера из прошлого в настоящее…

30 октября в Центральной библиотеке имени Бориса Ручьева состоялась литературная гостиная, посвященная обсуждению романа Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза». Также автор ответила на вопросы магнитогорских читателей.

О причинах написания

В январе 1930 года в СССР началась масштабная кампания против зажиточного крестьянства – у людей отнимали собственность и выселяли в дальние, необжитые районы Советского Союза: в Сибирь, на Север, в Казахстан, на Алтай. Мой роман — об этих событиях. Они коснулись всего крестьянства СССР: 3 миллиона людей было раскулачено, 6 миллионов прошли через так называемые «трудовые поселения» (специальные поселки для ссыльных). Одной из этих шести миллионов была моя бабушка. В январе 1930 года раскулачили ее родителей, ей самой было тогда 7 лет. Повезли по маршруту: из деревни в город Казань на лошадях, потом очень долго по железной дороге в Красноярск, а дальше по Енисею на Ангару.

Все свое детство и юность бабушка провела в сибирской ссылке. Там закончила педагогический техникум и только в 1946 году вернулась в родную деревню. Пошла преподавать русский язык в начальных классах; познакомилась с дедушкой, он был учителем немецкого языка и директором школы. И тогда началась третья жизнь бабушки: первая — до ссылки в деревне, вторая — в Сибири, третья — мирная, где были дети, внуки, благодарные ученики…

Когда бабушка была жива, я, к сожалению, не записала ее воспоминания на диктофон. Что-то я запомнила, но многое уже и не восстановить по памяти — например, как подростки сами изготавливали сита для промывания золота и мыли золото в притоке Ангары. Бабушка умерла семь лет назад. И сначала я интересовалась темой сталинских репрессий только для того, чтобы самой понять, почувствовать, представить, что она переживала, находясь в ссылке. Много после пришла к мысли написать книгу. Поэтому для меня эта история очень личная.

Другое дело, что роман — это не совсем  биографическая история, моя героиня мало чем похожа на бабушку. Бабушка отправилась в Сибирь маленькой девочкой, там выросла и сформировалась. Мне же гораздо интереснее было рассказать о том, как меняется уже взрослая женщина – в начале романа героине Зулейхе уже 30 лет. Из жизни бабушки я взяла временной период (1930-1946 годы) и маршрут: деревня – Казань – Красноярск — река Ангара — глухое место в тайге, куда людей выбросили без средств к существованию. Также из воспоминаний бабушки я взяла два эпизода: как посреди реки тонет баржа с несколькими сотнями заключенных, запертых в трюме, и второй, совсем маленький, о том, что бабушку учил математике по своему собственному учебнику ссыльный профессор. Все остальное – почерпнуто из мемуаров раскулаченных, переселенных и прошедших через ГУЛАГ; из диссертаций и научных работ; из документальных фильмов, материалов музея ГУЛАГа в Москве… Невидимый и жесткий «скелет» романа составлен из конкретных исторических реалий.  Самое сложное при написании текста было наложить личные истории героев на этот «скелет». Конечно, в романе есть и творческий вымысел – все-таки это художественное произведение, а не учебник истории.

Для меня при написании текста важнее была скорее личная история Зулейхи. Метаморфоза языческого сознания в современное, ментальное путешествие характера из прошлого в настоящее – вот об этом хотелось написать. И потому образ героини мне с самого начала виделся именно таким – женщина, застрявшая глубоко в архаичном мире, где-то в средневековье, которая постепенно выкарабкивается из этого средневековья, учась быть свободной и любить. Череда трагических событий, которые с ней происходят, удивительным образом приводят ее к внутреннему освобождению, к сильному изменению как личности.

О татарском языке

Я, как и многие дети в Татарстане, выросла двуязычной – говоря и по-татарски, и по-русски. До трех лет говорила только на татарском языке, причем на двух его вариантах – «городском» и «деревенском» (отличия небольшие, в основном, в словоупотреблении, но они есть). В три года пошла в детский сад, и в мою жизнь вошел русский язык. Училась я также по-русски – и в школе, и в институте. Поэтому теперь русским я пользуюсь гораздо чаще, чем татарским. Первые свои литературные опусы – а начала я писать лет в семь – создавала на русском. И теперь пишу – только по-русски.

О двуязычном мире детства

Конечно, расти в двуязычном и двукультурном мире – это большое счастье. Для меня мой родной город Казань – это лучший пример гармоничного совместного существования двух народов – русского и татарского. Казанское ханство было завоевано и присоединено к России в 1552 году войсками Ивана Грозного. С тех пор прошло уже почти 500 лет – и теперь, после многих сложностей, два народа пришли, наконец, к гармонии. Только представьте себе: на территории Казанского Кремля стоят рядом соборная мечеть и соборный православный храм; а доля смешанных браков – татар и русских – стабильна с советских времен и составляет порядка 30 процентов. К слову, мой муж – русский, жена моего брата – также русская. А для писателя расти из двух культур – это как пить из двух источников.

Об отношении к роману в Татарстане

Отношение к роману в Татарстане – очень поляризованное: кто-то считает роман гимном татарской женщине, а кто-то увидел в нем недостаточно уважительное отношение к татарской нации. И дискуссия по этому поводу шла в Татарстане горячая. Я благодарна всем критикам, кто нашел время прочитать книгу и высказаться. Общественная дискуссия – всегда на пользу книге.

Об источниках информации и вдохновения

В России богатая традиция романов о ГУЛАГе и сталинском времени. В романе я писала о вещах известных (раскулачивание, кулацкая ссылка, жизнь на «трудовых поселениях») и не ставила перед собой задачи пересказывать или переписывать историю, расставлять какие-то новые акценты, создавать «учебник истории». Моя задача была скорее глубоко личная – через изучение исторического материала и сочинение книги лучше понять свою бабушку, возможно, стать ей немного ближе.

Первым и главным источником – даже не информации, а вдохновения – были для меня воспоминания бабушки о сибирской ссылки. Она многое рассказывала. О том, как переселенцев высадили на берегу Ангары, в глухой тайге – с приказом строить поселок. Как истощенные люди копали землянки и жили в них. Умирали. Боялись идти в лазарет и принимать прописанные лекарства – ходили упорные слухи, что медперсоналу дано указание уничтожить всех детей в поселке. Как зацветали весной цветы. Как собирали морошку в тайге – казалось, нет вкуснее ягоды. Мыли золото в притоке Ангары: целыми днями мокли в холодной воде, чтобы к вечеру сдать в комендатуру пару добытых крупинок. Как дети бегали в школу, пять километров по тайге в соседний поселок — синим зимним утром,  еще при свете луны, боясь волков. А обувь у всех была плохонькая, и бабушка то и дело снимала с головы шапку и натягивала на окоченевшие ноги,  чтобы отогреться…

Вот это и хотелось передать: с одной стороны – ужас и мрак, тяготы жизни в сибирской тайге; а с другой – какие-то светлые моменты.

Особенно хотелось рассказать о том духе братства, который описывала бабушка: чем дольше люди жили на поселении — тем больше сближались. Бабушка уехала оттуда в 1946 году, но до конца жизни переписывалась с бывшими друзьями по ссылке. Это была такая связь, которая крепче, чем родственные узы. И потому поселок ссыльных в романе «Зулейха…» – это Ноев ковчег. Крестьяне, уголовники, интеллигенция, мусульмане и христиане, язычники и атеисты — все вынуждены держаться вместе, чтобы выжить… По большому счету, роман о людях — без привязки к национальности. О том, что на грани жизни и смерти все наносное слетает с человека – национальные и религиозные предрассудки, классовые установки. Остаются только люди, наедине друг с другом.

Следующим источником материала для романа были воспоминания раскулаченных и прошедших через ГУЛАГ. Прочитав много таких мемуаров, я осознала, как много общего было в судьбах миллионов раскулаченных. Некоторые моменты – я называю их «мотивы» – повторялись очень часто: к примеру, мотив «приехали ночью и забрали», мотив «долго везли по железной дороге, мы не знали, куда едем», мотив «привезли (в сибирскую тайгу, в казахскую степь) и оставили одних, мы должны были рыть землянки и выживать». Мемуары дают возможность посмотреть на определенное время и исторические события «изнутри», почувствовать это время.

А взгляд «снаружи» — это, конечно, научные работы и диссертации, их также прочитала много.

Особо хотела бы сказать о предметной среде. Мне кажется, хорошее знание предметной среды – во что одевались, из чего пили и ели, из каких ружей стреляли, какими инструментами обрабатывали землю – очень важно. Оно не только придает тексту достоверность, оно само может подсказывать какие-то вещи. Чтобы попытаться понять, к примеру, как себя ощущали люди в вагонах для скота во время транспортировки их в Сибирь, я поехала в музей железнодорожного транспорта под открытым небом. Долго стояла там перед телячьим вагоном, представляла, как это — ехать в этих досках битком. Тесное узкое пространство, маленькое оконце, мутные лампы, света хватает только на то, чтобы едва разглядеть друг друга, крошечная буржуйка посередине…

Отдельным источником – и информации, и вдохновения, и понимания того времени – были фильмы советских кинематографистов о крестьянской жизни в России, снятые в 30-е годы прошлого века.

О названии романа

В основе романа лежат две сюжетообразующие легенды Востока: сказание о шах-птице Симург и легенда о Юсуфе и Зулейхе – история страстной любви богатой женщины к ее юному прекрасному рабу. Мне хотелось по-иному рассказать этот классический сюжет – главная героиня моего романа Зулейха страстно любит своего сына, Юзуфа. В тексте романа есть прямые отсылки к легенде: к примеру, когда Зулейха пытается удержать покидающего ее навсегда Юзуфа, она рвет ворот его рубахи.